Н.Т. Федоренко
Древнейший памятник поэтической культуры Китая
(Шицзин. Книга песен и гимнов. - М., 1987. - С. 3-22)
(Шицзин полный текст)
Благодаря памятникам материальной культуры прошлого, памятникам истории илитературы минувшие эпохи постоянно обращены к последующим поколениям. Они предстаютперед нашими глазами и мыслью, напоминая нам о глубине времени, о корнях человеческойродословной. В этом нельзя не заметить связь времен, неотвратимость историческогопроцесса, как нескончаемость художественного творчества, словесно-речевого искусства.
Проблемы слова и его выразительности занимали человечество с незапамятныхвремен. То, что говорилось во времена античности, в Греции и Риме, в древнемКитае или Индии, во многом сохраняет свое значение и доныне. В наше нынешнеевходит непременно часть от прошлого и какая-то часть от будущего. И разве взаимодействиеи противоборство этих составляющих частей не является тем, что мы называем современностью?Но что представляет собой понятие времени для литературы? Время - это преждевсего человек, типы и образы людей. Человек в самой своей сущности и есть живоевоплощение времени, истории. Многое, бездна самих предпосылок идет от прошлого.И поэтому невозможно осмыслить настоящее без знания минувшего, знания наследияпрошлого. Нельзя увидеть и будущее.
У каждой исторической эпохи свой взгляд на минувшее, на творцов духовных ценностейпрошлого. По словам Гейне, каждая эпоха, приобретая новые идеи, приобретаети новые глаза и видит в старинных созданиях человеческого духа много нового.Движение времени, то есть жизни, в литературе определяется тем, что в ней возникаютхарактеры, типы, образы, которые, в сущности, воплощают в себе, помимо прочего,приметы времени, черты эпохи. И нередко на типичных этих персонажах как бы лежитотсвет будущего. Будущее возникает, разумеется, из настоящего, но настоящее- не единственный его источник. Будущее происходит также из минувшего, из опытавсего нескончаемого числа предшествующих поколений. Прошлое и настоящее постояннососуществуют в каждом человеке. Мы несем в себе прошлое, которое неотвратимопроявляет свою сущность. Не все уходило и уходит бесследно, хотя трудно определить,что остается и что исчезает, навсегда уносится рекою времени...
Удивительна роль, которую в течение веков играли в Китае искусство слова,поэзия, как неотторжимая часть каждодневного существования человека. Свод народныхпесен и древних гимнов "Шицзин", который приобрел значение классическогоканона, на протяжении тысячелетий занимал особое место как книга откровенийи жизненного опыта. Литературные источники сохранили наставление Конфуция своемусыну - читать и изучать "Шицзин". "Почему не учите вы стихи?"- вопрошал мудрец и указывал на незаменимость этого поэтического источника впостижении окружающей реальности, на то, что "стихи могут возбуждать дух,могут раскрывать человека, могут способствовать общению, могут вызвать негодование".
"Шицзин", содержащий триста пять поэтических произведений, состоитиз четырех разделов, или частей: "Гофын" ("Нравы царств"),"Сяо я" ("Малые оды"), "Да я" ("Великие оды")и "Сун" ("Гимны"). Вне всякого сомнения, песен этих былонамного больше. В китайских литературных источниках встречаются ссылки на то,что именно Конфуций, который восхищался поэзией древности и видел в ней огромныйнравственный потенциал, из трех с половиной тысяч известных песен отобрал лишьодну десятую и свел ее в единый памятник - "Шицзин" .И если это так, то подход и оценки Конфуция, разумеется, не могли быть свободныот личных вкусов, симпатий или антипатий.
Иероглиф и слово "ши" в древнекитайском языке означают: стихотворение,песня, поэзия, ритмическое, озвученное рифмами произведение, исполняющееся обычнопод аккомпанемент музыкального инструмента. Первоначально иероглиф "цзин",входящий в название "Шицзин", обозначал "основу ткани".Впоследствии именно отсюда взяло свое начало производное понятие - основополагающиеканонические книги конфуцианской школы. Песня "ши" - древнейшая формакитайской лирической поэзии, стихотворение, как правило, предназначенное дляпения. "Ши" состоит обычно из нескольких строф или куплетов, нередкос рефреном. Песни "ши", судя по "Шицзину", складывалисьв народе одновременно в их музыкальной мелодией и, в сущности, были органическисвязаны с музыкой, движениями и жестами, которые часто сопровождали их исполнениев процессе полевых работ, во время религиозных и бытовых обрядов, народных празднеств,гуляний, игр.
Каждый из разделов "Шицзина", в сущности, представляет собой самостоятельнуюкнигу со своими темами, особой эмоциональной атмосферой и средствами художественногоизображения. Все вместе поэтические произведения "Книги песен и гимнов"охватывают весьма значительный период развития китайского народа, приблизительнос раннего этапа Западного Чжоу (XII-X вв. до н.э.) и до конца эпохи "Чуньцю"("Весны и осени", VIII-V вв. до н.э.). В этом смысле "Шицзин"представляет собой своеобразную энциклопедию китайской древности, которая словновпитала в себя все поэтические краски этого мира.
Первая часть "Шицзина" - "Гофын" ("Нравы царств") содержит сто шестьдесят произведений пятнадцатиразличных царств Китая того времени, - это свод древнейшей китайской лирикипериода Чжоу. "Гофын", с нашей точки зрения, имеет наибольшую литературнуюценность, ибо здесь собраны главным образом народные песни и припевки, сохраняющиекак по содержанию, так и по форме целомудренную простоту народного вкуса. Творцыпесен "Шицзина" скромно жили в гуще человеческих общин, неизвестные,неразличимые. Их песни звучали в народе, они разливались всюду, доходили и допастуха и до правителей, которые стремились в фольклорном этом искусстве углядетьумонастроения простого народа.
В эту часть памятника вошли лирические, любовные песни, с их обаянием и радостнымичувствами молодости, с их задушевностью; трудовые песни, глубоко уходящие своимикорнями в щедрую почву народного творчества. "Гофын" воссоздает яркуюи колоритную картину общественной жизни и быта китайского народа в эпоху егораннего развития. С них, с этих правдивых песен, глубоко связанных с жизнью,некоторые исследователи начинают порой историю реалистических традиций китайскойлитературы.
Каждая песня целенаправленна, имеет законченный сюжет. Каждая песня отличаетсяцельностью, единой внутренней темой - человек и его отношение к явлениям природы,окружающему миру, людям. И в русле этой темы ощущение связи таких понятий, каккрасота, добро, правда, искренность и человечность. Касаясь различных сторонреальной жизни, песни являют собой как бы слепки с мира чувств и явлений, роившихсяв умах земледельцев, скотоводов, охотников. Читатель нередко ощущает себя живущимв мире, где и травы, и птицы, и звери только что получили свои названия. В этомвеликое искусство песенного слова "Шицзина", передающее ощущение человека,только что явившегося в мир и впервые называющего предметы и явления.
Глубокого социального звучания исполнена песня "Удары звучат далеки,далеки..." (I, IX, 6), в которой обличаются угнетатели, праздная их жизньза счет простых тружеников:
Удары звучат далеки, далеки...
То рубит сандал дровосек у реки,
И там, где река омывает пески,
Он сложит стволы и сучки...
Вы ж, сударь, в посев не трудили руки
И в жатву не знали труда -
Откуда ж зерно с трехсот полей
В амбарах ваших тогда?
С облавою вы не смыкались в круг -
Стрела не летела из ваших рук -
Откуда ж висит не один барсук
На вашем дворе тогда?
Но долго ли будете вы поедать
Хлеб, собранный без труда?
Здесь выражаются мысли, представляющие различные стороны жизненного и художественногоопыта, непосредственного и зоркого видения окружающей авторов этой песни реальности.И похоже, что у создателей ее уже было ощущение того, что поэтическое словоедва ли не наиболее могущественное из искусств: оно обладает неизмеримой емкостью,не ограничено масштабом, не стеснено рамками пространства, времени, иными обстоятельствами.
Обращает на себя внимание песня "Большая мышь" (I, IX, 7), в которой,вероятно, впервые в китайском поэтическом творчестве применяется иносказание.Ненавистные народу силы, его жестокие поработители аллегорически изображаютсяв виде большой мыши, жадно пожирающей все плоды труда землепашцев. Лейтмотивомпесни, проникнутой оптимистической верой в торжество народной справедливости,является мечта тружеников о "счастливой земле", в которой не будет"жадных мышей".
Некоторым песням этой части памятника свойственна определенная сатирическаянаправленность. Их мысли столь же остры, как и смелы. Песни эти приобретаютособую действенность благодаря своей предельно краткой форме, выразительностии неподдельной искренности. У творцов этой песенной поэзии нет выспренних слов.Подобно многим другим песням "Шицзина", они прославляют труд простыхлюдей и осуждают знать, выражают недовольство судьбой бесправных и независимых.
Интересна в этом отношении песня "Вышел я из северных ворот..."(I, III, 15):
Службой царскою гнетут меня,
Многие дела томят меня,
А приду к себе домой - опять
Все наперебой корят меня.
Это так, и этот жребий мой
Создан небом и судьбой самой -
Что скажу, коль это жребий мой?
А вот песня безысходной тоски землепашца, угнанного на войну. Народные творцыпесенно-поэтических произведений умели придать простейшим жизненным фактам большуюзначимость и глубинный смысл, сочетать мудрость с наивной непосредственностью,лирику чувств с суровой правдой жизни:
Жизнь или смерть нам разлука несет,
Слово мы дали, сбираясь в поход.
Думал, что руку сжимая твою,
Встречу с тобою и старость мою.
Горько мне, горько в разлуке с тобой.
Знаю: назад не вернусь я живой,
Горько, что клятву свою берегу,
Только исполнить ее не могу (I, III, 6).
Значительное место в разделе "Гофын" принадлежит песням труда, посвященнымтеме земледельческих работ - главному занятию древних китайцев. Таковы "Песняо седьмой луне" (I, XV, 1), "Подорожник" (I, I, 8).
"Ветер с дождем..." (I, VII, 16). Чтобы убедительнее показать радостьсупружеской любви, полноту чувства, в песне изображается картина ненастья:
Ветер с дождем холодны, словно лед...
Где-то петух непрерывно поет.
Только, я вижу, супруг мой со мной -
Разве тревога в душе не замрет?
О "Шицзине" в целом можно сказать, что это антология боли и невзгод.Но творцам песен (в разделе "Гофын") не чужд был и вкус счастья. Преобладаютпроизведения лирического звучания. Они уводят нас в поле, к зарослям, к берегамреки; они будят мысли, волнуют чувства, рождают образы... В них близко знакомимсямы с тружениками полей, поселенцами древних побережий, от которых веет ароматомразнотравья, луговых цветов, зноем страдного солнца... Да, древние творцы этихпесен умели поселить в своих стихах и гнев, и любовь, и презрение, и уважениек добру. Их песни рождались в реальных жизненных конфликтах, в которых они участвовали,в диалектике чувств, в борьбе со злом и своекорыстием окружающих и стоящих надними людей.
Песни на любовную и свадебную тему представлены в "Нравах царств"широко и щедро. Лиризма и торжественности исполнена песня о девушке, ставшейневестой и совершающей свадебный обряд. Характерны предельно скупые изобразительныесредства, лаконизм, фразеологические повторы, рефрены ("Выезд невесты",I, II, 1).
Трогательно звучит тема любви в песне "Чжуна просила я слово мне дать..."(I, VII, 2). Неодолимым препятствием встали на пути юных сердец традиции семейногоуклада. Девушка боится нарушить волю родителей, боится, что ее осудят братья,страшится "недоброй в народе молвы". Движимая чувством тревоги и страха,она вынуждена склониться перед неумолимостью домостроя. В строках, исполненныхчувства безысходности, обличается бессердечность патриархальных семейных канонов.
Песням раздела "Гофын" присущи лаконизм, богатство экспрессии, стилистическоесовершенство. Они исполнены аллегорий, символики и олицетворений, которые вообщехарактерны для китайской песни. Язык песен с веками обрел афористичность. Какискры, сверкают в них афоризмы, рожденные то вековой мудростью народа, то горькимопытом и закрепленные, увековеченные народными певцами "Шицзина".
Вторая часть "Шицзина" - "Малые оды" ("Сяо я") - включает в себя главным образом произведенияпридворных стихотворцев. "Сяо я" - форма лирической поэзии для выражениявосторженного чувства по поводу какого-либо торжественного случая, для восхвалениязаслуг и достоинств, воспевание добродетелей и подвигов древних правителей,полководцев, героев. Поэзию раздела "Малые оды" трудно подчас отличитьот песенно-поэтического фольклора из раздела "Нравы царств". Частьее имеет полуфольклорный, полулитературный характер. Вероятно, сперва она возниклав устной форме, а затем была закреплена иероглификой. Темы "Малых од",высота их пафоса, как правило, не столь значительны, как темы и пафос "Великиход".
Среди произведений придворной поэзии значительное место занимают оды на темуо преданной службе царю, о верноподданических чувствах приближенных царю, славословияверховному правителю ("Славословие царю", II, I, 6); песни о ратныхподвигах в походах против гуннов; о царской охоте, на которой господствоваличопорная обрядность, иерархический церемониал:
По четверке коней в колесницы князей впряжена,
И одна за другою четверки приходят на стан.
Наколенники алые, в золоте туфель сафьян,
Собираются гости, блюдя и порядок и сан.
("Царская охота", II, III, 5)
Есть оды радушному хозяину, не поскупившемуся на щедрое угощение (II, II,3); длительному пиршеству в царских покоях (II, II, 10); славословия "достойнымгостям", которым хозяин желает жизни "на века и века" (II, II,7).
Символом веселья, торжественной трапезы, славного пиршества стала известнаяода "Встреча гостей" (II, I, 1).
Отдельные произведения отразили высокомерное отношение к женщине (прежде всегов аристократической среде). Вот как это выражено в придворной оде "Новыйдворец" (II, IV, 5):
Коль сыновья народятся, то спать
Пусть их с почетом кладут на кровать,
Каждого в пышный оденут наряд,
Яшмовый жезл как игрушку дарят...
Если ж тебе народят дочерей,
Спать на земле уложи их скорей,
Пусть их в пеленки закутает мать,
В руки им даст черепицу играть!
Зла и добра им вершить не дано,
Пищу варить им да квасить вино,
Мать и отца не заставить страдать.
Критика господствующего режима, открытое недовольство недеянием, пассивностьюправителя, переставшего править страной, гневом встречающего правдивое слово,звучит в "Оде благородного Цзя Фу, обличающей царя и царского советникаИня" (II, IV, 7). Похожие мысли выражены в "Оде ушедшим от смуты виные земли" (II, IV, 10). Этим произведениям близка по содержанию прославленная"Ода о клеветниках" (II, V, 6), гневно обличающая "лживые слова"льстецов и "мастеров клеветы":
Причудливо вьется прекрасный узор -
Ракушками тканная выйдет парча,
Смотрю я на вас, мастера клеветы!
Давно превзошли вы искусство ткача...
Клевещущих, лгущих хватал бы я сам
И лютым бы тиграм бросал и волкам...
Следует, однако, иметь в виду, что господствующие классы, знать, а также ихидеологи, - в частности, представители конфуцианства, - нередко стремились использоватьв своих корыстных интересах как памятники фольклорного поэтического творчества,так и деятельность художников слова, живших в различные исторические периоды.Недовольство и критика исходили нередко от тех представителей аристократии,которые стремились к захвату государственной власти. Именно в этой связи и должнарассматриваться критика правящих кругов, содержащаяся в разделе придворной поэзии"Шицзина", в отличие от критики и жалоб, звучащих в произведенияхчисто народных.
Прекрасный образец поэтического искусства - "Ода о дружбе" (II,I, 5). Построенная в значительной степени в соответствии с принципами народногопесенно-поэтического творчества, она не может быть в полной мере отнесена клитературной или фольклорной поэзии. Ода "Большое поле" (II, VI, 8),в которой славится земледельческий труд, ставятся вопросы общественных отношений,- явно фольклорного происхождения. И характер ее и тематика близки песням изкниги "Нравы царств". В том же ключе написаны печальные строфы о походелюдей через пустыню - "То гуси летят" (II, III, 7):
То гуси летят, то летят журавли
И свищут, и свищут крылами вдали...
То люди далеким походом идут,
И тяжек, и труден в пустыне поход.
Достойные жалости люди идут,
О горе вас, сирый и вдовый народ!
Скорбью пронизана поэма о воине, в ожидании которого "тоскою пораженосердце жены". Грустные чувства навевает ода "В ожидании мужа, ушедшегов поход" (II, I, 9). Социальный протест, протест против бездельников, жаднотолпящихся у царского трона, слышится в "Жалобах воинов, слишком долгозадержанных на службе царю" (II, IV, 1), в "Оде о несправедливости"(II, IV, 1).
Третья часть "Книги песен" - "Великие оды" ("Да я"),которых насчитывается в "Шицзине" тридцать одна, - представляют собой,в сущности, книгу поэтических произведений племени чжоу. Китайская литературнаятрадиция считает их высокими образцами придворного поэтического творчества.Эти произведения исполнялись в сопровождении соответствующей музыки. Их отличаетдовольно богатая словесная орнаментация, которая усугубляет впечатление торжественности,подчеркнутой высокопарности, восторжености.
"Великие оды" проливают свет на известные исторические события,важные факты. Так, кровопролитная битва чжоусцев с шан-иньцами, сопровождавшаясярукопашными схватками, ожесточенными столкновениями, стала неиссякаемым родникомгероических сказаний, трагических легенд, вдохновенных преданий. О далеких этихсобытиях повествует "Ода о царях Вэнь-ване и У-ване и о покорении царстваИнь-Шан" (III, I, 2). Следующая за ней "Ода о переселении племеничжоу" (III, I, 3) рассказывает об истории племени чжоу, переселившегосяс запада в район бассейна руки Хуанхэ.
Вошедшие в этот раздел произведения исторического плана можно, на наш взгляд,рассматривать как образцы древней китайской эпической лирики.
Многие из "Великих од" прославляют древних государей - У-вана (царяВоинственного), его отца Вэнь-вана (царя Просвещенного), Хоу-цзи (государя Зерно);осуждают бездарных правителей и их приближенных. Таковы "Ода и поучениебеспечному царедворцу" (III, II, 10), ода "Народ страждет" (III,II, 9):
Народ наш страждет ныне от трудов -
Удел его пусть будет облегчен.
Подай же милость сердцу всей страны,
Чтоб мир снискать для четырех сторон.
Льстецам бесчестным воли не давай,
Чтоб всяк недобрый был предупрежден.
Закрой пути злодеям и ворам -
Небесный ведь не страшен им закон.
Дай мир далеким, к близким добрым будь,
Да укрепится этим царский трон!
Грозное предупреждение о том, что в стране "мира не стало и смута родится",что "всюду лишь горе и пепел заметишь!", звучит в "Оде бесчестнымправителям" (III, III, 3).
В "Оде о засухе" (III, III, 4) повествование ведется от имени самогоцаря. В духе конфуцианского учения он принимает на себя ответственность за страшныенесчастья, обрушившиеся на страну и народ. Он считает, что причина всех бедв нем самом, в его неумении править. Впрочем, признание вины имеет скорее условный,оправдательный характер: "Всем духам я моленья возносил, жертв не жалея";"Я жертвы непрестанно возношу, переходя с мольбой из храма в храм";"У стран земли моля обильный год, я жертвы в срок вознес на алтарях".
Самый суровый приговор выносится преступным сановникам, разорителям народа,в "Оде бесчестным советникам царя" (III, III, 11), завершающей книгу"Великих од".
В "Шицзи" ("Исторических записках") Сыма Цяня читаем следующиестроки об одах "Шицзина": "В "Да я" говорится о том,каким образом добродетели великих людей во времена Вэнь-вана м Гун Лю доходилидо простого народа; а из "Сяо я" можно узнать, как простые люди черезнеудачи и успехи достигали вершин. Поэтому хотя слова в этих книгах различны,но в них равно звучит добродетель .
Четвертую часть "Шицзина" составляют "Гимны" ("Сун")- сорок древних торжественных и хвалебных храмовых песнопений и культовых гимновв честь духов, предков и мудрых царей китайской древности. В них содержитсяперечисление чудесных подвигов и добродетельных поступков древних правителей,царствовавших ванов, особенно основателя Чжоуской династии Вэнь-вана. Текстынасыщены хвалебными эпитетами, сравнениями и олицетворениями, в строки вплетаютсяторжественные восклицания и молитвенные заклинания.
Произведения этой заключительной части памятника в большинстве своем былисложены придворными стихотворцами в честь "доблести царя Просвещенного"(Вэнь-вана), которому "будем из всех сил подражать", в честь его мудрогоправления: "Ясны законы царя Просвещенного, вечно да будет блистать!"Гимны воспевали также заслуги его сына, царя Воинственного - У-вана: "Силойи мощью владеет наш предок У-ван; в славе заслуг с ним поспорить никто бы немог". Среди гимнов и песнопений на другие темы - "Повеление царя надсмотрщикамза полевыми работами" (IV, I, 2), "Приветствие гостям" (IV, II,3), "Приготовление к жертвоприношению" (IV, III, 7). Выделяются яркие,видимо фольклорного происхождения с позднейшей литературной обработкой, гимны"Урожай" (IV, III, 5) и "Благодарение за урожай" (IV, III,6). Художественные образы этих двух произведений свидетельствуют о знании конкретныхособенностей полевых работ и характерных примет времени разных трудовых процессов,живо, реалистически отображенных здесь поэтическими средствами. Приведем дляполноты картины все восемь быстро сменяющихся строф-фрагментов последнего изуказанным гимнов.
Соху наточим - она и добра и остра:
Ныне на южные пашни сбираться пора.
Всякого злака посеется ныне зерно,
Жизни зародыш в себе заключает оно.
Вас повидать мы на южные пашни придем,
Круглых корзин и прямых мы с собой принесем,
Мы вас накормим сегодня отборным пшеном.
Шапки бамбуковые вдруг в движенье пришли,
Врезались в землю мотыги, мелькают в пыли, -
Горькие травы повыдернут все из земли.
Горькие травы повяли на месте - и вот
Просо метелками пышно и буйно растет.
Режем серпами колосья, пока не темно,
В плотные, плотные груды ссыпаем зерно,
В груды высокие, как крепостная стена,
Гребню густому как будто подобна она.
Двери раскрыты у сотен домов для зерна.
Полными хлеба стали в селенье дома:
Дети ликуют, ликует хозяйка сама!
Ныне зарежем мы с черною мордой быка,
Кривы рога его будут и рыжи бока;
В жертву, как прежде бывало, его принесем,
Нашим отцам подражая всегда и во всем.
Заслуживают внимания высказывания ряда филологов и искусствоведов о том, чтонекоторые гимны "Шицзина" связаны с ритуальными плясками, исполнявшимисяво время храмовых обрядов. Обрядовые танцы, как известно, означали, по сутидела, не что иное, как всякого рода заклинания, смысл которых состоял в том,чтобы ублаготворить духов и богов и тем самым добиться хорошего урожая, удачнойохоты, отвратить засуху или наводнение.
Таким образом, подобные храмовые танцы тесно было связаны с трудовыми процессамидревних и часто носили религиозный, мистический характер. Божественные силыи духи, которым поклонялись древние китайцы, в действительности олицетворялисобой силы природы с ее загадочными явлениями, непостижимыми тайнами - ветром,дождем, водой, огнем. Люди стали обожествлять эти силы с борьбе со стихиямиприроды, в стремлении покорить ее могущество, обратить на службу человеку. Интересноотметить, что свидетельством взаимной связи танца и труда в древнем обществеКитая служат старинное начертание иероглифического знака "у" - "танец","танцевать" в виде фигуры человека, пляшущего с бычьими хвостами вруках. Судя по расшифрованным надписям на предметах старины, в далеком прошломкитайцы исполняли танцы, держа в руках хвост быка или перья птицы, что символизировалоуспешную добычу и охоту ("Песня танцора", I, III, 13).
С народными песнями и плясками связано в своих истоках и театральное искусствоКитая. Именно в "Шицзине" содержатся свидетельства существования вКитае в начале II тысячелетия до новой эры обрядовых песенно-плясовых представлений,совершавшихся при исполнении храмовых ритуалов и при жертвоприношениях.
Огромный поэтический опыт, обобщенный в "Шицзине", совершенствохудожественной формы, подчиненной решению идейных задач, богатство художественно-изобразительныхсредств сделали этот памятник подлинной академией поэтического мастерства, черезкоторую прошли многочисленные поколения китайских поэтов.
Природа "Шицзина" не только определяет его историко-литературнуюценность, но вместе с тем ставит ряд теоретических и эстетических проблем, выходящихза пределы этого поэтического памятника и имеющих отношение ко всему кругу произведенийданного жанра и к важнейшим явлениям словесного искусства в Китае во всем дальнейшемдвижении. "Шицзину" на протяжении многих столетий было суждено оказыватьогромное воздействие на развитие поэтической мысли и словесного искусства, влиятьна литературные вкусы, своеобразие мироощущения.
История сохранила многочисленные высказывания мыслителей и поэтов Китая опоэзии. В большинстве из них утверждается мысль, что поэтическое слово - этослово, рожденное глубокими эмоциями, подлинными движениями души. Филолог и мыслительсредневекового Китая Чжу Си подчеркивал, что поэзия дает нам возможность выразитьнашу волю". Древний ученый Цзянь Вэнь писал: "Поэзия - это мысли ислова. Мыслью называется движение наших дум и сознания. Мысль сохраняется вречи. Когда мысль выражена словами - это поэзия, когда она выражена музыкой- это песня. Стихи и песни имеют единое начало". Памятны слова известноготеоретика китайской литературы Лю Се (V в.): "Звук - это тело музыки,душа же музыки - поэзия". В словах "поэзия выражает волю" можноусматривать указание на то, что главным в поэтическом произведении являетсяволя автора, его мысль, побуждения, идейная устремленность. Из этого легко заключить,какое значение в китайскую старину придавали художники слова поэтическому творчеству.
Вопрос о художественной форме памятника заслуживает специального разбора.
Конфуцианские начетчики обычно затемняли и искажали подлинный смысл текстов"Шицзина". Конфуцианское учение о "Шицзине" препятствовалоисследованию чисто художественных достоинств памятника. Если сам Конфуций виделв "Шицзине" свод не просто песен с глубоко моральным, дидактическимсодержанием, но песен высокохудожественных, то ханьских схоластов конфуцианскоготолка прежде всего интересовала здесь лишь этическая сторона, и они рассматривалиэтот памятник как книгу моральных наставлений, а иные даже истолковывали егов духе мистифицированного учения об инь и ян. Были, впрочем, отдельные попыткипроанализировать песни, оды и гимны с точки зрения художественных методов ихсоздания. Первая такая попытка была предпринята в "Предисловии к "Шицзину",в "Маоши" , где говорится, в частности,что "Шицзин" построен на шести началах ("лю и"). Можно утверждать,что под ними подразумевались, с одной стороны, уже известные нам основные жанры,представленные в "Шицзине", - "фын", "я" и "сун";с другой стороны, это важнейшие изобразительные средства в языке памятника,использованные безымянными авторами при создании этих жанров - "фу","би" и "син". Вокруг трех последних на протяжении многихвеков велась оживленная полемика, определение сущности изобразительных средствизменялось и оттачивалось. В конце концов под "фу" стали пониматьметод прямого, непосредственного, без применения сравнений, описания явленийи предметов, событий и фактов. "Би" - это сравнительный метод, состоящийв сопоставлении предметов и явлений, иначе говоря - сравнение. "Син"объяснялост как заимствование постороннего предмета для того, чтобы повестичитающего или слушающего к исходному моменту события, о котором будет сообщенов следующей строке, то есть запев, зачин, риторическая фигура, общепоэтическоевступление - распространенный в народном творчестве художественный прием. Впеснях "Шицзина" "син" встречается не только в начале стихотворения,но часто и в начале каждой или нескольких составляющих его строф. Примером такогозачина могут служить две первые строки первой песни "Шицзина" - "Встречаневесты" (I, I, 1):
Утки, я слышу, кричат на реке предо мной,
Селезень с уткой слетелись на остров речной...
Тихая, скромная, милая девушка ты,
Будешь супругу ты доброй, согласной женой.
Две первые строки песни не связаны непосредственно с содержанием последующихдвух строк, но в них есть сравнение или скорее посылка, намек, являющийся образнымвведением к последующему раскрытию темы. В данном случае утки, олицетворявшиев Китае супружескую верность, наводят читателя на мысль, что далее речь пойдето супружестве.
Формы и виды риторических фигур в "Шицзине" многообразны, и различнавыполняемая ими роль. Безвестные авторы черпали их во множестве из мира живойприроды: цветы, деревья, насекомые, птицы, ветер, облака, дождь... В "Песнео невесте" (I, I, 6), например, находим такие строки запева:
Ярко сверкает, сверкают цветы.
Дом убираешь и горницу ты.
Персик прекрасен и нежен весной -
Будут плоды в изобилье на нем.
Девушка, в дом ты вступаешь женой -
Горницу ты убираешь и дом...
В ста шестидесяти песнях раздела "Гофын" зачин как художественныйприем встречается семьдесят два раза!
Риторические фигуры вместе с риторикой и эвфонией поэзии "Шицзина"свидетельствуют о том, что создатели песен и од этого памятника мастерски владеливсей музыкальной и живописной силой образного языка. И в этом раскрывается мирих эстетических взглядов столь далекой от нас эпохи древнего Китая и вместес тем так понятной и в наше время. Творцы "Гофына" словно обладаликакой-то загадочной силой художественного творчества, вдохновляясь волшебствомпоэтического гения, который только им и вверял свою музу.
"Шицзин" ценен для нас и тем, что дает определенное представлениео системе художественных образов в китайской поэзии и показывает пути становленияканонической поэтики классической поэзии. Мерой художественной ценности поэтическогопроизведения является система выразительных средств.
Традиционные символы китайской поэзии, как бы выступая вместо конкретных образов,позволяют художнику обобщать, передавать определенные понятия, намеки, фиксироватьличное отношение автора к окружающему миру. Эта поэтика условностей и иносказанийпривносит скрытый смысл, создает свой подтекст с переносными значениями, скрытымисравнениями, а нередко таит в себе связь с явлениями историческими, социальными,бытовыми.
Такова природа образа китайской поэзии. Аллегория, опосредствованное выражениеидеи, олицетворение и другие разновидности символики не только придают поэтическойречи некую загадочность, привлекательную недосказанность, но и побуждают читателяк своеобразному соучастию, к сотрудничеству, к доосмыслению того, что намеренноне договорил автор.
Приемы сопоставления, метафоры и народная символика, щедро рассыпанные в песняхи одах "Шицзина", не всегда, однако, легки для понимания и правильногоистолкования. Это объясняется, в частности, тем, что представления древних китайцево живой природе и естественных явлениях отличались от нашего понимания, от современноговидения вещей. Сказались здесь и национальное своеобразие, этнографическая специфика,самобытность нравов и обычаев древнего народа. Так, бамбук символизирует стойкостьи благородство, лотос и орхидея олицетворяют утонченность, духовное сходство,подобное изысканному запаху этих цветов; ветвь дикой сливы - дыхание весны,время исполнения желаний; черепаха - символ долголетия; драков - гений могуществаи добродетели...
Но и этим не ограничиваются средства художественной изобразительности, использованныев "Шицзине". Отличительная особенность памятника - четкая ритмическаяорганизация его произведений, которая, в свою очередь, свидетельствует о связиих с песенно-музыкальным фольклором.
Многовековой поэтический опыт китайского народа, предшествовавший появлению"Шицзина", выработал в соответствии с фонетическими особенностямидревнего китайского языка, в котором слово имело моносиллабический характер,определенные средства ритмической организации стихотворной речи. Стих "Шицзина"обычно содержит четыре моносиллабических слова (встречаются исключения - три,пять, шесть и семь слов). Ритмическая организация, основанная на определенномколичестве односложных слов в стихе, усилена и другими ритмическими элементами- рифмой и цезурой.
Часто и с большим мастерством используется повтор, усиливающий ритмичностьстрофы. Повторяется с определенной очередностью стихи, части стихов, отдельныеслова. Вот как звучит "Песня девушки, собирающей сливы" (I, II, 9),в которой использован этот ритмообразующий прием:
Слива уже опадает в саду,
Стали плоды ее реже теперь.
Мига счастливей не будет, поверь.
Сливы уже опадают в саду,
Их не осталось и трети одной.
Ах, для того, кто так ищет меня,
Время настало для встречи со мной.
Сливы опали в саду у меня,
Бережно их я в корзинку кладу.
Тот, кто так ищет и любит меня,
Пусть мне об этом скажет в саду.
Лирическое повествование в "Шицзине" полно простоты и безыскусности,однако простота эта не примитивность, а, наоборот, результат большой художественнойкультуры, богатой фольклорной традиции, упорного гранения поэтической формы.
В поэтических текстах мы находим сравнения - прямые и отрицательные, а такжегиперболы. На художественном преувеличении построена, например, песня "Уйдули, мой милый, на сбор конопли" (I, IV, 8).
Создатели "Шицзина", следуя фольклорной традиции построения песен,выработали самобытные приемы композиции, которыми пользовались впоследствиипоэты других эпох. Стихи "Шицзина" содержат неодинаковое количествостроф - от трех до восьми. И строфы насчитывают от двух до тридцати и болеестрок. Естественно, что композиция произведения тесно связана с его темой иидейным замыслом, с его объемом. Композиционной особенностью некоторых, обычнонебольших, в три строфы, песен является изменение мотива в третьей, последнейстрофе. Под изменением мотива имеется в виду определенный поворот темы, развитойв двух первых строфах. Такое построение видим мы в песнях "Стебли простерладалеко кругом конопля" (I, I, 2), "Убитая лань на опушке лесной"(I, II, 12), "Северный ветер" (I, III, 16), "Тихая девушка"(I, III, 17), "Новая башня" (I, III, 18). В структуре большинствапесен, как правило, отчетливо различимы основные композиционные узлы - начало,изложение, завершение. В песнях, состоящих из пяти строф, основная идея частозаключена в третьей строфе. Так, в той же "Встрече невесты" замыселавтора раскрывается именно в третьей, центральной строфе, где говорится о чувствахюноши.
Поэзия "Шицзина" преимущественно поэзия песенная, художественновыраженная действительность в словесно-музыкальных образах. Звуковой рисунокпесен особенно важен. Здесь искусство звучания слова органически сопоставленос песенной мелодией, с ритмической структурой стиха. Поэзия "Шицзина",звучащая непринужденно, без напряжения, содержит в себе следы триединого искусства:стиха, музыки, танца. Мы вправе также говорить о живописи мыслей и чувств. Дляжизнеощущения авторов "Книги песен" поэзия прежде всего песня, музыка,гармония. В древнекитайской теории поэтическое и музыкальное начало разделитьпрактически невозможно. Лирические стихи пелись, а гимны, оды исполнялись подмузыкальный аккомпанемент. Музыка искони была языком человеческих чувств, итворцы "Шицзина" умело пользовались богатейшей палитрой красок (звуков),создавая свои музыкальные образы. Пение, однако, не есть лишь благозвучие. Оноотносится к мысли, воображению, к человеческому духу и обращено к чувству, ксердцу людей. Потому песня требует при ее прочтении должной эмоциональной окраскизвука скрытой за ним мыслью и чувством, понимания значимости слов и образов.
В древнекитайском трактате "Юэцзи" ("Записки о музыке")Гунсунь Ни-цзы, ученик Конфуция, писал: "Когда чувства внутри нас возбуждены,они проявляются в звуках голоса, и когда эти звуки образуют комбинации, возникаетто, что мы называем мелодиями... Музыка возникает из движения души человека...Когда ваши чувства возбуждены под воздействием внешнего мира, вы их выражаетесвоим голосом, то есть ваш голос должен соответствовать возникшим чувства."
Автор утверждал, что музыка создается модуляциями голоса, а ее источникомявляется воздействие вещей на душу человека. И шел в своих рассуждениях ещедальше: когда в мире царит порядок, то мелодии спокойны и тем самым выражаетсярадость по поводу гармоничности правления: когда в мире царит беспорядок, тов мелодиях звучит недовольство и тем самым выражается гнев по поводу того, чтоправление порочно; в государстве, которое гибнет, мелодии печальны, и в нихвыражаются переживаемые народами трудности. "Таким образом, - заключалГунсунь Ни-цзы, - существует взаимосвязь между мелодиями песен и характеромуправления страной". И еще: "Мы должны уметь различать музыку длятого, чтобы знать характер правления, и тогда мы полностью овладеем методамиподдержания хорошего порядка".
Воззрения эти представляют интерес именно потому, что основаны они главнымобразом на песенном творчестве "Шицзина", древнейшего поэтическогои музыкального памятника.
Музыка в контексте "Шицзина" указывает на то, что она была болеечем стихией человеческих чувств, более чем выражением раздумий, печали или лирическихнастроений. Музыка стала государственным культом и приобрела государственноезначение: она служила средством не только постижения, но и воздействия, воздействияна нравы и настроения народа, на управление людьми, удержание их в покорностии смирении. Вывод о взаимной связи между музыкой и образом политического правленияимел для конфуцианства существенное значение. Отсюда ясно вытекала необходимостьпостоянного наблюдения за фольклорным песенно-поэтическим творчеством в целяхизучения настроения народа и характера политического правления страной.
"Шицзин" оказал огромное влияние на дальнейшее развитие китайскойпоэзии. Примечательно, что в китайском языке само слово "поэт" ("шижэнь")этимологически обозначает "человек ши" или "человек Шицзина".В историю китайской литературы вошли имена многих поэтов, но трудно назватьдаже одного из них, который бы прямо или косвенно не испытал на себе влияния"Шицзина". Первые два его раздела стали источником создания "Чусскихстроф" Цюй Юаня (340 - 278 гг. до н. э.), его поэмы "Лисао",которая, в свою очередь, оказала воздействие на дальнейшее развитие поэзии вКитае. В танскую эпоху поэт Чэнь Цзыан отмечал, чтол пятьсот лет художественнаялитература идет "скверным путем" и поэты не пишут стихов, подобныхпеснях "Шицзина". Позднее Ли Бо сокрушался, что "давно уже нетворятся великие оды". Таким образом, двенадцать столетий спустя послеоформления "Шицзина" в единый свод стихи его рассматривались выдающимисякитайскими поэтами как образец совершенного, содержательного и близкого к жизнихудожественного творчества. Заметно воздействие древнего памятника и на поэзиюпозднейших эпох.
Не будет преувеличением сказать, что китайская поэзия в своей основе вышлаиз "Книги песен и гимнов", что ей в значительной мере обязана онаи многообразием своего содержания и совершенством художественной формы. В глубокоогранической связи с "Шицзином" по сущности и духу отображения и критикедействительности находится большинство выдающихся литературных произведений,исполненных народности и социальных мотивов, начиная с "Чусских строф"и песенно-поэтического творчества "Юэфу" ("Музыкальная палата")периода Ханьской династии.
"Шицзин" раскрывает древнюю эпоху истории китайского народа, бытьможет, полнее и глубже, чем многие другие работы о китайской античности, и приближаетее к нам в неповторимой поэтической самобытности. Каждое искусство - продуктсвоего времени. В этом смысле оно неповторимо.
"Шицзин" - литературный памятник, истинно национальный и по духу,и по языку, и по всему строю своих необыкновенных песен и од, и по необычайнойшироте их содержания, охватывающего быт, нравы, многообразные явления духовнойи социальной жизни. Здесь словно бы поворачиваются самоцветы, высвечиваютсякартины и образы. Здесь раздумья о тяжком человеческом труде, об извечном назначенииземледельца и скотовода, рыболова и охотника. Стихотворения этой великой книгине просто перепечатывались на протяжении веков. ими вдохновлялись, жили ими,видя в них совершенное искусство песен, которое сохранило свою силу, яркостькрасок, меткость наблюдений, эмоциональную непосредственность.
С тех пор как были созданы песни"Шицзина", прошло не одно тысячелетие.Но песни о том далеком времени и людях созвучны были множеству поколений. Визвестной мере созвучны они и нам, нашим сердцам. Настоящее человечества растетиз его прошлого, которое, в свою очередь, обращено к будущему. Речь, конечно,идет не о благоговейно-музейном отношении к классике, к наследию культурногопрошлого. Обращение к великому первоисточнику может быть оправдано стремлениемиспользовать его духовную глубину.
Примечания
1. В "Исторических записках" первогокитайского историка Сыма Цяня, в биографии Конфуция, говорится: "В древностистихотворений "ши" было более трех тысяч. Конфуций отбросил негодныеи взял то, что соответствует правилам ("ли") и должному ("и").
2. "Гофын" в дословном переводеозначает "местные мелодии", то есть мелодии песен различных земель,появившиеся в районе, расположенном на территории современных провинций Шэньси,Шаньси, Хэбэй, Шаньдун и северной части провинции Хубэй.
3. Перевод слова "я" (изящное,утонченное, возвышенное), как "ода" условен. В древности греческоеслово "ода" не определяло какого-либо поэтического жанра, оно обозначалавообще песню, стихотворение. Античные филологи прилагали его к различногорода лирическим стихотворениям и подразделяли оды на хвалебные, плясовые,плачи и проч.
4. Сыма Цянь. Избранное. М., ГИХЛ, 1956,с. 325.
5. "Маоши" - название древнейшегоиз трех списков "Шицзина". Вошел в литературу как традиционный текст,который, собственно, только и сохранился до наших дней.
Использованы материалы сайта www.lingvotech.com
Китай. "Книга Песен" Шицзин
Литература по праву считается одной из самых значимых и восхитительных составляющих китайской культуры. Проходя через толщу веков, китайская литература становится также важным источником исторических знаний о сменяющих друг друга правителях и людях, живших в эпоху той или иной императорской династии, об их мечтах и надеждах.
Не будет большим преувеличением сказать, что китайская литература начала свой славный путь через тысячелетия со своей поэтической составляющей. Древнейшие памятники китайского поэтического творчества относятся еще к 11 веку до нашей эры, когда были написаны первые произведения, позднее вошедшие в так называемую "Книгу Песен " – Шицзин (кит. трад. 诗经 , упр. 詩經 , пиньинь Shī Jīng ; Wade Giles: Shih Ching), которую вполне можно было бы назвать "энциклопедией древнекитайской жизни" и культуры, одним из древнейших памятников китайской литературы, уникальным источником информации о языке, идеологии, этике и традициях различных регионов древнего Китая, сопоставимый по значимости и стилистике с древнеиранской Авестой. Шицзин включен в канонический сборник конфуцианских текстов У-цзин .
Конфуций и "Книга Песен"
В "Книге Песен " Шицзин (она же "Книга од", "Книга од и гимнов" или просто "Поэзия") собраны 305 народных песен и стихотворений различных жанров, созданных на протяжении пяти веков истории Древнего Китая . Самые ранние произведения китайской поэзии появились во времена династии Западная Чжоу , которая правила предположительно с 1046 по 770 годы до нашей эры.Собрание из 305 поэтических произведений отражает многообразные явления духовной и социальной жизни на протяжении этого периода и вплоть до середины периода Весны и Осени. Считается, что произведения для Шицзин отбирал и редактировал сам великий учитель Конфуций . В занятиях с учениками он большое внимание уделял изучению поэзии, а в своих трактатах и изречениях всегда подчеркивал мысль о большом значении литературы в вопросах воспитания подрастающего поколения. Конфуций предлагал своим последователям использовать поэтические сборники в качестве источников высшей мудрости знаний о природе и обществе, считал, что образовательный и культурный уровень людей можно повысить путем чтения лучших образцов классической литературы и собственных упражнений в поэтическом творчестве. Кстати, подобное понимание роли литературы в вопросах духовного воспитания в значительной степени сохранилось и в современном Китае . Лунь Юй вкладывает в уста Конфуция призыв изучать Шицзин как источник знаний о природе и обществе.
Рифмы и ритмы Шицзина
Первоначальное название собрания образцов древнейшей китайской поэзии носило название "Триста поэм" или просто "Поэмы". Свое более привычное современным любителям китайской литературы название "Книга Песен " этот сборник получил во времена династии Хань . Произведения из "Книги Песен " представляют собой довольно небольшие по объему поэтические произведения, где каждая строка состоит из четырех иероглифов, что было обычным для стилистики времени написания.Литературный памятник Шицзин состоит из трех частей: "[Го] фэн" (國風 Guó fēng, /" Нравы [царств]"), "Я" (小雅 Xiǎo yǎ, 大雅 Dà yǎ / "Оды") и "Сун" (周頌 Zhōu sòng, 魯頌 Lǔ sòng, 商頌 Shāng sòng / "Гимны"). По своему содержанию все поэтические произведения Шицзин могут быть разделены на две большие группы.
Произведения первой группы ("Нравы") – это написанные простым языком поэтические произведения, которые в большинстве своем восходят к традициям устного народного творчества. Это голоса простых людей, незамысловатые рассказы о любви и дружбе, признания в неизменности нежных чувств к родителям, песни крестьян о важности рутинной повседневной работы и даже песни протеста и политическая сатира. "Встреча невесты", "Стебли простёрла далёко кругом конопля", "На юге у дерева долу склоняются ветви", "Саранча", "Река Хань широка" - вот лишь некоторые из названий этих стихотворений.
Во вторую тематическую группу входят оды и гимны, в стилистике которых прослеживается традиция ритуальных песнопений, обычно в формах придворной поэзии, панегириков и династических гимнов, воспевающих основателей династии Чжоу . Есть здесь и гимны, которые исполнялись во время жертвоприношений и при ритуалах подобного рода на церемониях и трапезах. Однако, как писал известный американский исследователь китайской поэзии Ханс Франкель (Hans H. Frankel), какими бы ни были источники поэм Шицзина , "всех их коснулись руки одних и тех же литераторов двора Чжоу ". Иными словами, все они подверглись литературной обработке, целью которой было привести весь сборник в соответствие с едиными стилистическими принципами. В итоге мы видим, что почти 95% всех поэм сборника написаны в четырехсложной или четырехсловной метрике и слабой цезурой между вторым и третьим слогом. В строках прослеживается синтаксический параллелизм, финальная и внутренняя рифмы и строгое фонетическое единство.
Отличительной особенностью поэтических произведений Шицзина исследователи считают также "повторение и вариативность элементов ", результатом чего является "чередование аналогичного и противоположного в формальной структуре от строки к строке ". В целом же, своими поэтическими свойствами оды и гимны Шицзина без труда ложатся на музыкальный аккомпанемент из китайских колоколов, барабанов и ударных бянцзинов, как они, собственно, и исполнялись в период их написания.
В сравнении с литературой Воюющих Царств заметна архаичность языка "Книги песен". Цзо чжуань, Шан шу указывают, что она была широко распространена в среде образованной элиты. Песни цитировались как признак принадлежности к китайскому культурному кругу. Археологические находки XX в. обнаружили фрагменты песен в альтернативной записи, не затронутой реформой письменности раннеимперского периода: при вариативности графики цитаты демонстрируют строгое фонетическое единство. Это указывает на то, что песни циркулировали прежде всего в устной форме.
Что же до других особенностей сборника древних китайских гимнов, то литературоведы подсчитали, что Шицзин в его современном виде содержит 100 названий трав, 54 названия растений, 38 названий птиц, 27 – животных и 41 название рыб и насекомых. Примечательно, что в этом тексте впервые встречаются иероглифы инь 陰 и ян 陽, правда, там они используются лишь для описания солнечной и теневой стороны горы.
О временах и нравах
Одной из важнейших особенностей подобной уходящей в глубину веков литературы является ее глубокая связь с существовавшей тогда системой ценностей. Так, поэзия Шицзин , в отличие от китайской литературы других периодов и даже в отличие от современной литературы, буквально пронизана чувством любви и романтики. В современном Китае известна поговорка: "Один день без тебя тянется, как три осени". Это прямая отсылка к поэме из Шицзин "Сбор конопли" (I, VI, 8). В поэме описываются переживания влюбленной девушки, которая не видела своего возлюбленного целый день.Уйду ли, мой милый, на сбор конопли,
Лишь день мы в разлуке, но кажется мне:
Три месяца был ты вдали!
Сбирать ли душистые травы иду,
Три времени года я жду!
Уйду ль собирать чернобыльник лесной,
Лишь день мы в разлуке, а кажется мне:
Три года ты не был со мной!
Другой важной темой стихов "Книги Песен " стала тема роста общественного сопротивления и гнева, направленного против гнета императора, тема жажды свободы и счастья для всех. Вместе с этим немало стихов этого первого собрания китайской поэзии посвящено теме преданного служения высшей знати тому же императору и его восхваления, что было обязательным в поведении высших чиновников того времени.
Опыт нас учит стараться, чтоб всякое зло
В будущем горьких забот причинить не могло.
Мы никогда не тревожили ос или пчел,
Чтоб не навлечь на себя ядовитый укол.
Был поначалу на персике слабый птенец,
Порх! Улетел он и хищником стал наконец.
Трудностей всех побороть не смогли мы, увы!
Вот и сидим, как среди ядовитой травы.
(Поучение царя; IV, III, 4)
Известно, что "Книга Песен " Шицзин была широко распространена в среде образованной элиты. Знание этих поэм и тем более умение их цитировать к месту и вовремя считались признаком принадлежности к китайскому культурному кругу. Произведения из "Книги песен " использовались как в древнейшем, так и в классическом образовании. Летопись "Цзо чжуань" даёт примеры её функционирования в качестве арсенала образности в дипломатических переговорах; исполнение тех или иных произведений, вошедших в сборник, могло стать политическим и ритуальным жестом.
Канон стихов», «Книга песен») - самый ранний в Китае сборник поэтических произведений, вошедший в число канонических произведений конфуцианства (см. «Уцзин»), которые определяли идеологию и культурные ценности императорского Китая. По мнению Конфуция, «Ши цзин» ценен тем, что способен «вдохновлять, расширять кругозор, сближать с другими людьми, учит сдерживать свое недовольство», помогает уяснить, как следует «служить дома отцу, а вне дома государю», сообщает названия животных, птиц, трав и деревьев («Лунь юа», XVII, 9). Иероглиф «ши» (совр. «стихи»), входящий в название памятника, в древности обозначал единство поэтического текста, музыки и танца. Основной корпус «Ши цзина» сформирован предположительно в 10-6 вв. до н. э. Составление традиционно приписывается Конфуцию, который мог быть редактором «Ши цзина». По традиционной версии, памятник, уничтоженный вместе с другой конфуцианской литературой в период правления династии Цинь (221-207 до н. э.), передавался изустно, был восстановлен в правление ханьского У-ди (140-87 до н. э.). Из четырех вариантов восстановленного текста сохранился один, известный как «Мао ши» («Песни [в версии] Мао»).
Считается, что произведения, вошедшие в сборник, в эпоху Западного Чжоу (11-8 вв. до н. э.) доставлялись ко двору специальными чиновниками, сановниками разных рангов и служили источником сведений о нравах и настроениях народа, что помогало принятию политических решений, совершенствованию церемониальных установлений и ритуальной музыки. Памятник состоит из трех разделов: «[Го] фэн» («Нравы [царств]»), «Я» («Оды»), «Сун» («Пмны»), В разделе «Го фэн» собраны народные песни из 15 царств-уделов, отражающие быт и чувства простого люда, в т. ч. содержащие критику роскоши и безнравственности власть имущих. Раздел «Я» содержит произведения, сложенные при дворе чжоуского правителя-вана и в столичной области, - в основном торжественные песнопения, прославляющие предков и духов, увещевающие правителей, излагающие историю дома Чжоу, выражающие тревогу по поводу его упадка. Произведения, вошедшие в раздел «Сун», воспевают добродетели древних чжоуских государей и труд земледельцев - согласно конфуцианской идеологии, основу могущества государства, а также включают храмовые песнопения. Выразительные средства «Ши цзина» были канонизированы конфуцианской филологической традицией.
Отличное определение
Неполное определение ↓
ШИ ЦЗИН
Канон стихов", "Книга песен". Самое раннее поэтич. собр. кит. древности. Состоит из 305 произв. В эпоху, предшествовавшую воцарению дин. Цинь (221 - 207 до н.э.), носило назв. "Ши" ("Песни"), или "Ши сань бай" ("Триста песен"); иероглиф ши ("песни") тогда обозначал некий синкретич. жанр - единство текста, аккомпанемента и танцевальных движений, впоследствии - "стихи". Когда ханьский У-ди (император дин. Зап. Хань, 140 - 87 до н.э.) из "ста [филос.] школ" в качестве офиц. идеологии выбрал конфуцианство и учредил звание боши ("д-р") по конф. "Пятиканонию" ("У цзин"), "Песни" вошли в состав канона и получили назв. "Ш.ц.". Памятник состоит из трех частей - "[Го] фэн" ("Нравы [царств]"), "Я" ("Оды") и "Сун" ("Гимны"). В разд. "Го фэн" собраны 160 местных нар. песен 15 царств эпохи Чжоу (11 - 3 вв. до н.э.). Разд. "Я" объединяет 105 "песен", сложенных при дворе вана - государя дин. Чжоу, в столице и ее окрестностях, и включает два подраздела: "Да я" ("Большие оды"), 31 "песня", и "Сяо я" ("Малые оды"), 80 "песен" (фактически 74 и шесть т.н. "Мелодий для шэна" - губного музыкального инструмента, т.е. песен без слов, имеющих только назв.). Разд. "Сун" содержит 40 "гимнов" и членится на три подраздела: "Чжоу сун" ("Гимны [дома] Чжоу"), "Лу сун" ("Гимны [князей] Лу") и "Шан сун" ("Гимны [дома] Шан"). Два последних подраздела представляют собой храмовые песнопения, распространенные в 8 - 3 вв. до н.э. в царствах Лу и Сун. Произв., вошедшие в "Ш.ц.", согласно "Хань шу" (1 в.) и др. древним источникам, собирались спец. чиновниками двора чжоуского вана - синжэнь ("путниками"), или цюжэнь ("глашатаями"), а также представлялись ко двору сановниками разных рангов. Они служили своего рода информацией с мест "о нравах народа" ("Ли цзи", 6 - 2 вв. до н.э.) для принятия политич. решений ("Го юй", 5 - 3 вв. до н.э.), совершенствования церемониальных установлений и ритуальной музыки. Корпус "Ш.ц." сформировался в основном предположительно в 10 - 6 вв. до н.э. Согласно версии, представленной в "Ши цзи" Сыма Цяня (2 - 1 вв. до н.э.), "Ш.ц." составлен Конфуцием (6 - 5 вв. до н.э.). Каноноведами 19 в. эта версия подвергнута сомнению: по нек-рым данным, список "песен", относящихся к разд. "Го фэн", почти полностью совпадал с известным ныне уже в 544 до н.э., когда Конфуцию было 8 лет. Он, вероятно, мог быть редактором "Ш.ц.", перестроившим структуру памятника (последовательность "песен"), выправившим его музыкальную часть и использовавшим его в качестве учебного пособия для своих учеников. Ныне существуют версии авторства лишь на несколько вошедших в "Ш.ц." произв. Местность, описываемая в "песнях", - в осн. р-н Великой Кит. равнины, относящийся к бассейну р. Хуанхэ (совр. пров. Шэньси, Шаньси, Хэнань, Хэбэй, Шаньдун, южн. часть пров. Ганьсу и сев. часть пров. Хубэй). "Ш.ц." оказал глубокое влияние на кит. лит-ру последующих столетий как памятник художеств, творчества и историч. источник. В "песнях" разд. "Го фэн" отражены нравы и обычаи, мысли и чувства простого народа, превратности его жизни, социальные и этич. отношения, содержится критика роскоши и безнравственности господствующих классов. Большинство произв. из разд. "Да я" и "Сяо я" представляют собой торжественные песнопения, исполнявшиеся с музыкальным сопровождением. Наряду с прославлением предков и духов они содержат увещевания, обращенные к правителям; в нек-рых излагаются полулегендарные, полуреальные версии истории рода Чжоу до момента свержения У-ваном дин. Тан-Инь (кон. 12 или 11 в. до н.э.) и основания дин. Чжоу. Нек-рые "оды" разд. "Да я" и большая часть разд. "Сяо я" отражают политич. реальность 9 - 7 вв. до н.э. - упадок правящей дин. и разложение рабовладельческого строя, выражают тревогу по поводу ослабления дома Чжоу. 31 произв. подраздела "Чжоу сун" относится к пер. Зап. Чжоу (11-нач. 8 в. до н.э.), гл. обр. к начальному его этапу. Они воспевают "заслуги и добродетели" предков дин., отражают реалии экономим, жизни, прежде всего земледелия. "Лу сун" и "Шан сун" представлены лишь девятью "гимнами", что отражает политич. ситуацию - главенство дома Чжоу, хотя произв. этих подразделов выше в художеств, отношении. В большинстве "песен" "Ш.ц." стих состоит из четырех моносиллабич. слов с рифмой в конце стиха, но встречаются и др. варианты стихотворной формы. В "Ш.ц." использованы специфич. выразительные средства, канонизированные последующей филологич. традицией. Согласно традиц. историч. версии, списки "Ш.ц." были уничтожены в пер. правления дин. Цинь вместе с др. конф. лит-рой. В эпоху Хань (3 в. до н.э. - 3 в. н.э.) были известны четыре списка "Ш.ц.": "Ци ши" ("Песни из Ци", или "Циская [версия "Канона] стихов") связывался с именем Юань Гу, уроженца царства Ци; "Лу ши" ("Песни из Лу", или "Луская [версия "Канона] стихов") - с именем Шэнь Пэя из царства Лу; "Хань ши" ("Песни [рода] Хань", или "[Канон] стихов [в версии] Ханя"), восстановление к-рого приписывается Хань Ину из царства Янь; "Мао ши" ("Песни [рода] Мао", или "Канон стихов" [в версии] Мао"), реставрация к-рого относится на счет Мао Чана из царства Чжао. Первые три списка имели хождение уже во 2 в. до н.э., а в 3 - 4 вв. н.э. были утеряны; "Мао ши" появился позднее и сохранился до наших дней, поэтому "Ш.ц." называют также "Мао цзин" ("Канон [стихов] Мао"). Самые известные коммент. к "Ш.ц." - "Мао ши цзянь" ("Коммент. к "[Канону] стихов [в версии] Мао"), принадлежащий Чжэн Сюаню (2 в.); "Мао ши чжэн и" ("Истинное толкование "[Канона] стихов [в версии] Мао") Кун Инда (кон. 6 - 7 в.); "Ши цзи чжуань" ("История собрания "[Канона] стихов") Чжу Си (12 в.); "Ши Мао чжуань шу" ("История [собрания "Канона] стихов [в версии] Мао и коммент. [к нему]") Чэнь Хуаня (кон. 18 - 19 в.); "Мао ши чжуань цзянь тун и" ("Разъяснения и коммент. к "[Канону] стихов [в версии] Мао") Ма Жуйчэня (кон. 18 - 19 в.); "Ши сань цзя и цзи шу" ("Сводный коммент. к трем спискам "[Канона] стихов") Ван Сяньцяня (19 - нач. 20 в.). *Шицзин. Пер. с кит. А.А. Штукина. М., 1957; Ш.ц.: гоюй чжуцзе ("Канон стихов" с коммент. на байхуа). Шанхай, 1934; Цзян Иньсян (пер. и коммент.). Ш.ц. и чжу ("Канон стихов" в пер. на совр. яз. и с коммент.). Пекин, 1983; Cheu king. Tr. par Couvreur S. Hien hien, 1896; The Book of Odes. Chinese Texts, Transcription and Translation by B. Karigren. Stock., 1950; Shih ching. The Confucian Odes. The Classic Anthology Defined by Confucius (tr. by E. Pound). N.Y., 1959; **Федоренко Н.Т. "Шиц-зин" и его место в кит. лкт-ре. М., 1958; Лит-ра древнего Китая. М., 1969. С. 97 - 126, 283 - 5; Лчхтман В.В. Трансформация чжоуской и шан-ской пространственных моделей в "Гимнах Лу" // 20-я НК ОГК. Ч. 1. М., 1989; Гао Хэн. Ш.ц. инь лунь (О "Каноне стихов") // Вэнь ши чжэ (Лит-ра, история, философия). Вып 5. Пекин, 1956; Его же. Ш.ц. цзинь чжу (Новые коммент. к "Канону стихов"). Шанхай, 1980; Юй Гуаньин. Ш.ц. сюань и (Толкование избр. мест из "Канона стихов"). Пекин, 1958; Чэнь Цзычжань. Ш.ц. чжи цзе (Толкования "Канона стихов"). Т. 1 - 2. Шанхай, 1983; Чэнь Хунтянь, Люй Лань. Ш.ц. соинь (Указатель к "Канону стихов"). Пекин, 1984; Matsumoto Masaaki A Study of the Shih-Ching. Tokyo, 1958; Wang CM. The Bell and the Drum. Shih Ching as Formulatic Poetry in an Oral Tradition. Berk. (Calif.), 1974; Nikkila P. Early Confucianism and Inherited Thought in the Light of Some Key Terms of the Confucian Analects. Vol. 1: The Terms in Shu Ching and Shih Ching. Helsinki, 1982. Пань Фуэнь
В настоящей работе переводчик ставил своей задачей ознакомить советского читателя с древнейшим памятником китайского художественно-поэтического творчества, сыгравшим большую роль как в развитии китайской литературы, так и в развитии культуры стран Дальнего Востока - Кореи, Японии и Индокитая. Мы рассматриваем «Книгу песен» как один из величайших и древнейших памятников мировой поэзии, памятуя о том, что она является первым по времени памятником, озвученным рифмами. Высокая техника стиха, речь о которой будет ниже, убедительно свидетельствует, что «Книга песен», будучи собранием самых ранних из дошедших до нас произведений китайской литературы, не является самым ранним вообще: ее содержание и форма показывают, что она сложилась на базе многовековой и многосторонней стихотворной культуры. Из такого понимания памятника вытекали и самые принципы нашего перевода.
1 Из послесловия переводчика к изданию: Шицзин. Избранные песни. М., ГИХЛ, 1957.
Песни, оды и гимны «Шицзина» написаны правильными четырехсловными или четырехсложными размерами. Отступлений от этого общего правила так мало, они встречаются столь редко в огромном материале памятника, что мы можем говорить о безукоризненно правильных размерах, которыми написав «Шицзин». Нужно учесть притом, что «Шицзин» дошел до нас в иероглифах, скрывающих звучание обозначенных ими слов древнекитайского языка, и что в настоящее время восстановлены только его рифмы, порядок которых указывался еще во II в. до н. э. ханьскими учеными, когда древнее звучание еще сравнительно мало изменилось. Таким образом, ритмические рисунки «Шицзина» нам неизвестны. Не зная ритмической природы памятника, мы не имеем никакого основания говорить о ритмической бедности древнего стиха; мы можем только сказать, что этому стиху была уже присуща не примитивная, а пока еще неизвестная нам, но четкая и правильная ритмика.
Проанализируем построение строф и чередование строк в строфе. Рассмотрим, например, строфу вторую оды «Вышнего неба державен Верховный владыка» в дословном переводе, где все добавленные нами слова (выразить одним русским словом значение одного древнекитайского слова зачастую и в данном случае невозможно) мы поставили в скобки:
(Он) вычистил их, (прочь он) удалил их,
(Деревья сухие) стоящие (из) них (и гнилые) лежащие (из) них.
(Он) подрезал их, (он) подровнял их,
(Дикие) заросли (из) них (и культурные) аллеи (из) них.
Здесь мы наблюдаем излюбленный китайскими поэтами стилистический прием - параллелизм, доходящий до последних мелочей. Первая и третья строки и далее - вторая и четвертая - построены совершенно параллельно как в смысловом, так и в синтаксическом отношениях вплоть до расстановки служебных слов. И в первой и в третьей строке мы видим по два сказуемых, выраженных сходными по смыслу словами, почти синонимами, в обеих строках опущены подлежащие и наличествуют местоименные объекты. Вторая и четвертая строки раскрывают нам эти объекты в виде антитез, расчленяясь сами (как первая и третья строки) на два равнозначных компонента. Подобные приемы продолжаются в оде и дальше; вся она в литературном отношении отработана чрезвычайно четко и чеканно.
Мы могли бы привести сотни подобных мест в «Шицзине». Каждому синологу известен параллелизм как изощреннейший и любимейший литературный прием в Китае, и то обстоятельство, что этот прием так четко употребляется в «Книге песен», убедительно показывает, что «Шицзин» ни в коем случае не примитив, а продукт длительного развития поэтической культуры.
Известно, что все песни, оды и большинство гимнов «Шицзина» состоят из двух или большего количества строф. Количество строк в строфе варьируется от двух до семнадцати, но сами строфы не чередуются как придется (исключение составляют только некоторые гимны): их расположение подчинено определенному композиционному замыслу. В песнях этот момент очевиден: это - большей частью произведения из трех, реже из двух, еще реже из большего количества равнострочных и одинаковых по композиции строф. Но в больших произведениях, где порою чередуются строфы различных размеров, такие чередования никогда не носят характера случайности, а связаны с содержанием и смысловым поворотом самого стиха.
Мы предлагаем читателю самому обратить внимание на случаи чередования строф различных размеров и убедиться во внутренней закономерности этого явления и строгости древнекитайской композиции и в этом отношении.
Наконец, мы останавливаем внимание читателя еще на одном чрезвычайно существенном, неотделимом от китайского стиха элементе - на рифме. Вряд ли существует в мире какая-либо другая поэзия, отводившая рифме столь существеннее место, как китайская, и какая-либо другая средневековая поэтика, создавшая что-нибудь подобное знаменитому китайскому «словарю рифм» - «Пэйвэнь юньфу», изданному в 1711 году. «Шицзин», оснащенный рифмой на тысячу лет раньше любого другого памятника мировой поэзии, являет нам не случайно вкрапленную в текст рифму, а строгую систему рифм, неразрывно связанную о архитектоникой строки и всего стихотворения. Рассмотрим с точки зрения рифмы стихотворение «Северный ветер» (рифмы в переводе расставлены точно в тех же местах, где они стоят в китайском тексте):
Северный ветер дыханьем пахнул ледяным,
Снежные хлопья упали покровом густым...
Руку подай мне - вместе отсюда бежим.
Северный ветер... Пронзительный слышится вой -
Снежные хлопья летят над моей головой.
Если ты любишь, если жалеешь меня,
Руку подай мне - в путь мы отправимся свой.
Можем ли ныне медлить с тобою, когда,
Все приближаясь, надвинулась грозно беда?
Край этот страшный - рыжих лисиц сторона;
Признак зловещий - воронов стая черна.
Если ты любишь, если жалеешь меня,
Руку подай мне - у нас колесница одна!
Можем ли ныне медлить с тобою, когда,
Все приближаясь, надвинулась грозно беда?
Здесь мы видим не просто наличие рифмы, а систему рифм, органически связанную с композицией всего произведения. Мы обращаем внимание читателей, как, связанная воедино повтором третьей строки и рефреном, а также повторами начальных полустрок в двух первых строфах, выковалась прекраснейшая форма древнего китайского стихотворения, свидетельствующая о высокой культуре поэтического творчества и о совершенстве стихотворной техники мастеров, создавших песни, оды и гимны, вошедшие в «Шицзин». Форма эта не случайна, она проходит красной нитью через всю «Книгу песен», которую достаточно расположить в ином порядке, чтобы показать, как эта форма постепенно создавалась и совершенствовалась. Она также и не единственная: «Шицзин» дает нам многочисленные образцы иных форм и поэтических приемов. Самый поверхностный анализ памятника показывает, что «Шицзин» является плодом многовековой стихотворной культуры, предшествующей созданию его песен, и что поэты «Шицзина» владели всей полнотой этой культуры.
Основной трудностью художественного перевода с древнекитайского языка является его крайняя лаконичность. Об этой лаконичности языка неоднократно говорит в своем комментарии к «Шицзину» и Чжу Си. Например, подлежащее в тексте «Шицзина» очень часто опускается, особенно в тех случаях, когда подлежащими мыслятся личные местоимения. Между тем все три личных местоимения встречаются в тексте и даже для каждого из трех лиц (лексическое или грамматическое выражение единственного и множественного числа отсутствовало) существовало по два и по три различных слова. Значит, местоименные подлежащие в тексте песен отсутствовали не потому, что самих местоимений в языке не существовало, а потому, что этого требовал установившийся поэтический стиль.
Ритмы древних китайских стихов, как мы говорили, нам неизвестны. Иногда практиковалась в стихотворных переводах с китайского механическая замена каждого китайского слова двухсложной стопой. За явной бесполезностью этого приема при переводе «Шицзина», в котором строка почти везде состоит из четырех слов, мы от него отказались и предоставили себе полную свободу в выборе русских размеров для нашего перевода.
Сохраняя количество строк китайского оригинала, мы обычно сохраняем в большинстве наших переводов и китайскую архитектонику строк и систему рифм, воссоздавая таким образом своеобразие древней китайской поэзии. Этот элемент древнего стиха тем более заслуживает внимания, что ряд литературных приемов, с ним связанных (рефрены, перемена рифм в смежных строфах при неизменности остальных слов, перестановка строк и т. п.), свидетельствуют о высокой технике стихосложения этой эпохи. Технические трудности, связанные с принятым нами методом перевода, помешали нам применить его ко всем без исключения произведениям, вошедшим в «Шицзии». Однако нам удалось выдержать этот принцип в подавляющем большинстве переводов песен из книги «Нравы царств», а также при переводе некоторых од и гимнов.
Нас могут упрекнуть в том, что мы якобы часто применяли будто бы недопустимый для стихов «Шицзина» перенос предложения из строки в строку. Мы должны решительно отвергнуть такое возражение. Насколько часто у нас это встречается, предоставляем судить читателю. Что же касается переноса предложения из строки в строку в самом «Шицзине», то для разрешения этого вопроса берем первую строфу первого стихотворения в «Шицзине» - «Встреча невесты». Если о первых двух строках можно спорить: одно ли это предложение или два, то перенос предложения из третьей строки в четвертую в китайском тексте не оставляет никакого сомнения. Даем дословный перевод этих строк:
Тихая, скромная, милая девушка
(Будет) супругу доброй женой.
Таковы в общих чертах принципы нашего перевода.
«Книга песен» просуществовала в Китае уже более двух с половиною тысяч лет как неувядаемый образец высокого поэтического мастерства. Стилистические приемы «Книги песен» - ее система рифм, повторы слов и особенно параллелизмы смежных предложений - вплоть до последнего времени были и основными стилистическими приемами всей китайской поэзии. Четырехсложный размер «Книги песен» в так называемых «правильных стихах», расстановка рифм (типа «а, а, б, а») в тайских четверостишиях, ее зачины и переходы от конкретных образов окружающей природы к лирическому чувству самого поэта просуществовали тысячи лёт. Недаром китайские критики, сравнивая блестящую в истории поэзии Китая танскую эпоху (VII-X вв.) с деревом в полном цвету и плодах, говорят, что корни этого прекрасного дерева - в поэзии древней «Книги песен». Но влияние «Книги песен» не кончается древним и средневековым Китаем ни территориально, ни во времени. В средние века китайская культура и развивавшая традиции «Книги песен» поэзия хлынули широким потоком в Японию, Корею и Индокитай, и мы могли бы найти мотивы «Книги песен» и цитаты из нее и в поэзии этих стран. И если китайскую культуру мы не можем не назвать культурой мировой, то и «Книгу песен», как один из величайших памятников этой культуры, мы не можем не признать литературным памятником мирового значения.
Воспроизводится по изданию
«Шицзин: Книга песен и гимнов» / Пер. с кит. и коммент. А. Штукина)
М., 1987
Самое раннее поэтич. собр. кит. древности. Состоит из 305 произв. В эпоху, предшествовавшую воцарению дин. Цинь (221 - 207 до н.э.), носило назв. "Ши" ("Песни"), или "Ши сань бай" ("Триста песен"); иероглиф ши ("песни") тогда обозначал некий синкретич. жанр - единство текста, аккомпанемента и танцевальных движений, впоследствии - "стихи". Когда ханьский У-ди (император дин. Зап. Хань, 140 - 87 до н.э.) из "ста [филос.] школ" в качестве офиц. идеологии выбрал конфуцианство и учредил звание боши ("д-р") по конф. "Пятиканонию" ("У цзин"), "Песни" вошли в состав канона и получили назв. "Ш.ц.". Памятник состоит из трех частей - "[Го] фэн" ("Нравы [царств]"), "Я" ("Оды") и "Сун" ("Гимны"). В разд. "Го фэн" собраны 160 местных нар. песен 15 царств эпохи Чжоу (11 - 3 вв. до н.э.). Разд. "Я" объединяет 105 "песен", сложенных при дворе вана - государя дин. Чжоу, в столице и ее окрестностях, и включает два подраздела: "Да я" ("Большие оды"), 31 "песня", и "Сяо я" ("Малые оды"), 80 "песен" (фактически 74 и шесть т.н. "Мелодий для шэна" - губного музыкального инструмента, т.е. песен без слов, имеющих только назв.). Разд. "Сун" содержит 40 "гимнов" и членится на три подраздела: "Чжоу сун" ("Гимны [дома] Чжоу"), "Лу сун" ("Гимны [князей] Лу") и "Шан сун" ("Гимны [дома] Шан"). Два последних подраздела представляют собой храмовые песнопения, распространенные в 8 - 3 вв. до н.э. в царствах Лу и Сун.
Произв., вошедшие в "Ш.ц.", согласно "Хань шу" (1 в.) и др. древним источникам, собирались спец. чиновниками двора чжоуского вана - синжэнь ("путниками"), или цюжэнь ("глашатаями"), а также представлялись ко двору сановниками разных рангов. Они служили своего рода информацией с мест "о нравах народа" ("Ли цзи", 6 - 2 вв. до н.э.) для принятия политич. решений ("Го юй", 5 - 3 вв. до н.э.), совершенствования церемониальных установлений и ритуальной музыки. Корпус "Ш.ц." сформировался в основном предположительно в 10 - 6 вв. до н.э. Согласно версии, представленной в "Ши цзи" Сыма Цяня (2 - 1 вв. до н.э.), "Ш.ц." составлен Конфуцием (6 - 5 вв. до н.э.). Каноноведами 19 в. эта версия подвергнута сомнению: по нек-рым данным, список "песен", относящихся к разд. "Го фэн", почти полностью совпадал с известным ныне уже в 544 до н.э., когда Конфуцию было 8 лет. Он, вероятно, мог быть редактором "Ш.ц.", перестроившим структуру памятника (последовательность "песен"), выправившим его музыкальную часть и использовавшим его в качестве учебного пособия для своих учеников. Ныне существуют версии авторства лишь на несколько вошедших в "Ш.ц." произв. Местность, описываемая в "песнях", - в осн. р-н Великой Кит. равнины, относящийся к бассейну р. Хуанхэ (совр. пров. Шэньси, Шаньси, Хэнань, Хэбэй, Шаньдун, южн. часть пров. Ганьсу и сев. часть пров. Хубэй).
"Ш.ц." оказал глубокое влияние на кит. лит-ру последующих столетий как памятник художеств, творчества и историч. источник. В "песнях" разд. "Го фэн" отражены нравы и обычаи, мысли и чувства простого народа, превратности его жизни, социальные и этич. отношения, содержится критика роскоши и безнравственности господствующих классов.
Большинство произв. из разд. "Да я" и "Сяо я" представляют собой торжественные песнопения, исполнявшиеся с музыкальным сопровождением. Наряду с прославлением предков и духов они содержат увещевания, обращенные к правителям; в нек-рых излагаются полулегендарные, полуреальные версии истории рода Чжоу до момента свержения У-ваном дин. Тан-Инь (кон. 12 или 11 в. до н.э.) и основания дин. Чжоу. Нек-рые "оды" разд. "Да я" и большая часть разд. "Сяо я" отражают политич. реальность 9 - 7 вв. до н.э. - упадок правящей дин. и разложение рабовладельческого строя, выражают тревогу по поводу ослабления дома Чжоу.
31 произв. подраздела "Чжоу сун" относится к пер. Зап. Чжоу (11-нач. 8 в. до н.э.), гл. обр. к начальному его этапу. Они воспевают "заслуги и добродетели" предков дин., отражают реалии экономим, жизни, прежде всего земледелия. "Лу сун" и "Шан сун" представлены лишь девятью "гимнами", что отражает политич. ситуацию - главенство дома Чжоу, хотя произв. этих подразделов выше в художеств, отношении.
В большинстве "песен" "Ш.ц." стих состоит из четырех моносиллабич. слов с рифмой в конце стиха, но встречаются и др. варианты стихотворной формы. В "Ш.ц." использованы специфич. выразительные средства, канонизированные последующей филологич. традицией.
Согласно традиц. историч. версии, списки "Ш.ц." были уничтожены в пер. правления дин. Цинь вместе с др. конф. лит-рой. В эпоху Хань (3 в. до н.э. - 3 в. н.э.) были известны четыре списка "Ш.ц.": "Ци ши" ("Песни из Ци", или "Циская [версия "Канона] стихов") связывался с именем Юань Гу, уроженца царства Ци; "Лу ши" ("Песни из Лу", или "Луская [версия "Канона] стихов") - с именем Шэнь Пэя из царства Лу; "Хань ши" ("Песни [рода] Хань", или "[Канон] стихов [в версии] Ханя"), восстановление к-рого приписывается Хань Ину из царства Янь; "Мао ши" ("Песни [рода] Мао", или "Канон стихов" [в версии] Мао"), реставрация к-рого относится на счет Мао Чана из царства Чжао. Первые три списка имели хождение уже во 2 в. до н.э., а в 3 - 4 вв. н.э. были утеряны; "Мао ши" появился позднее и сохранился до наших дней, поэтому "Ш.ц." называют также "Мао цзин" ("Канон [стихов] Мао").
Самые известные коммент. к "Ш.ц." - "Мао ши цзянь" ("Коммент. к "[Канону] стихов [в версии] Мао"), принадлежащий Чжэн Сюаню (2 в.); "Мао ши чжэн и" ("Истинное толкование "[Канона] стихов [в версии] Мао") Кун Инда (кон. 6 - 7 в.); "Ши цзи чжуань" ("История собрания "[Канона] стихов") Чжу Си (12 в.); "Ши Мао чжуань шу" ("История [собрания "Канона] стихов [в версии] Мао и коммент. [к нему]") Чэнь Хуаня (кон. 18 - 19 в.); "Мао ши чжуань цзянь тун и" ("Разъяснения и коммент. к "[Канону] стихов [в версии] Мао") Ма Жуйчэня (кон. 18 - 19 в.); "Ши сань цзя и цзи шу" ("Сводный коммент. к трем спискам "[Канона] стихов") Ван Сяньцяня (19 - нач. 20 в.).
*Шицзин. Пер. с кит. А.А. Штукина. М., 1957;
Шицзин. Книга песен и гимнов.
Пер. с кит. А.А. Штукина.
М., 1987;
Ш.ц.: гоюй чжуцзе ("Канон стихов" с коммент. на
байхуа). Шанхай, 1934; Цзян Иньсян
(пер. и коммент.). Ш.ц. и чжу ("Канон
стихов" в пер. на совр. яз. и с коммент.). Пекин, 1983; Cheu king. Tr. par
Couvreur S. Hien hien, 1896; The Book of Odes. Chinese Texts, Transcription and
Translation by B. Karigren. Stock., 1950; Shih ching.
The Confucian Odes.
The Classic Anthology Defined by Confucius (tr. by E. Pound). N.Y., 1959;
**Федоренко Н.Т.
"Шиц-зин" и его место в кит. лкт-ре. М., 1958; Лит-ра
древнего Китая. М., 1969. С. 97 - 126, 283 - 5; Лчхтман В.В.
Трансформация чжоуской и шан-ской пространственных моделей в "Гимнах Лу" // 20-я
НК ОГК. Ч. 1. М., 1989; Гао Хэн.
Ш.ц. инь лунь (О "Каноне стихов") //
Вэнь ши чжэ (Лит-ра, история, философия). Вып 5. Пекин, 1956; Его же.
Ш.ц.
цзинь чжу (Новые коммент. к "Канону стихов"). Шанхай, 1980; Юй Гуаньин.
Ш.ц. сюань и (Толкование избр. мест из "Канона стихов"). Пекин, 1958; Чэнь
Цзычжань.
Ш.ц. чжи цзе (Толкования "Канона стихов"). Т. 1 - 2. Шанхай, 1983;
Чэнь Хунтянь, Люй Лань.
Ш.ц. соинь (Указатель к "Канону стихов"). Пекин,
1984; Matsumoto Masaaki
A Study of the Shih-Ching. Tokyo, 1958; Wang
CM.
The Bell and the Drum. Shih Ching as Formulatic Poetry in an Oral
Tradition. Berk. (Calif.), 1974; Nikkila P. Early Confucianism and Inherited
Thought in the Light of Some Key Terms of the Confucian Analects. Vol. 1: The
Terms in Shu Ching and Shih Ching. Helsinki, 1982.
Пань Фуэнь
